Великодержавные амбиции и жадность правящей верхушки не позволяют построить развитое социальное государство, в котором хотел бы жить народ.
Пока граждане безропотно молчат, власть будет действовать исключительно в собственных интересах.
Различные соцопросы регулярно показывают, что число сторонников либеральной рыночной экономики, о которой еще не так давно мечтали россияне, с каждым годом уменьшается. Зато запрос на господдержку становится все актуальней, и сегодня многие идеалом называют «государство всеобщего благоденствия», в котором элементы рынка сочетаются с масштабными социальными программами и гарантиями.
«Росбалт» поинтересовался у экспертов, насколько в России может быть жизнеспособной модель разумного социального государства, что мешает нам его построить, а также почему россияне стремятся опереться на «государственное плечо», а не стать более независимыми от власти.
Ирина Хакамада, экономист, бизнес-тренер, политик:
«Разумное социальное государство существует в Европе последние лет сорок, и никакого дикого капитализма там уже давно нет. Такая модель, на самом деле, полезна любому обществу. Но чтобы она работала, страна не должна претендовать на роль сверхдержавы. Все социально-разумные страны предпочитают ни с кем не ссориться и проводить как можно более мирную внешнюю политику. Они тратят деньги не на военный бюджет, а на поддержание бесплатного здравоохранения, качественного образования и достойного качества жизни для пенсионеров. А в США, наоборот, почти нет социальных бюджетов, зато есть очень большие расходы на оборону. Россия тоже претендует на сверхдержавный статус. Поэтому, боюсь, с социальным государством у нас ничего не выйдет. Геополитическое влияние для нас важнее, чем все остальное. Внешняя политика у нас всегда побеждает внутреннюю. Мы постоянно всем что-то доказываем, а для этого нужен огромный военный бюджет.
Конечно, это не единственное препятствие. В России монополизированная и коррумпированная экономика, где государство — главный игрок. В таких условиях у сырьевой элиты всегда будут сверхприбыли, а остальным будут перепадать крохи. По идее, нефтяные доходы могут направляться в фонды для будущих поколений и на благоустройство социальной инфраструктуры. Но у нас не существует контроля над такими фондами: в стране нет независимого парламента, гражданского общества, политических партий, которые следили бы за тем, как государство исполняет свои обязательства. Мы даже точно не знаем, куда идут деньги. А они распределяются на что угодно, включая Чемпионат мира по футболу. Мы — страна показухи, в которой власть никогда не думает о народе.
Есть еще один важный момент. Если стимулировать малый бизнес — что и делается в разумном государстве, — то даже при невысоких доходах предприниматели самостоятельны, и им обеспечен равный доступ к кредитным и рентным ресурсам. Если запустить этот механизм, то в итоге вырастет мощный средний класс, который просто сметет коррумпированную элиту. А главная задача — чтобы ее никто не трогал. Народ пока безмолвствует, и ему дают немного денег, чтобы он продолжал в том же духе. В таких условиях построить социальное государство просто невозможно».
Владимир Рыжков, политик, историк:
«Модель социального государства сегодня является базовой для большинства капиталистических стран — и прекрасно работает. Притом не только в Скандинавии, но и во Франции, Германии, Италии, Южной Корее и т.д. Людоедского капитализма, описанного в „Капитале“ Маркса, не существует уже лет пятьдесят-шестьдесят, и именно работающая рыночная экономика поддерживает социальную политику. Для России эта модель тоже прекрасно подходит. Кстати, абсолютно неправильно думать, что у нас нет социального государства. Просто наша проблема в том, что оно существует на фоне очень низкого уровня доходов.
Сегодня в структуре денежных доходов российского населения 62% приходится на зарплаты, а 21% — на социальные выплаты. При этом поступления от предпринимательской деятельности составляют всего 8%, а от собственности — 6%. Интересно, что в 1975 году, в период расцвета развитого социализма, доля зарплаты была 80%, а социальных выплат — только 14%. То есть сейчас процент социальных выплат выше, чем при Брежневе. Получается, что у нас огромное количество народа зависит от государства и живет за его счет. В России 43 миллиона пенсионеров и примерно 22 миллиона бюджетников разного рода. Итого — 65 миллионов взрослых людей, получающих доходы от государства. Это 2/3 избирателей. А если брать в расчет семьи, то у нас вообще 80-85% живут благодаря госбюджету. Эту цифру, разумеется, нужно снижать. Получается ведь абсурдная ситуация: Россия, с одной стороны, государство крайне бедное — более 20 миллионов человек живут ниже соответствующей черты, и в то же время очень социальное. Вместе с тем, у нас 130 долларовых миллиардеров — больше всех в мире после США.
Так что нам срочно нужно менять структуру экономики, в том числе — разрушать монополии и развивать конкуренцию. Соответственно, необходимо, чтобы количество частных фирм и компаний было на порядок больше. Это приведет к инновациям, экономическому подъему и росту поступлений налогов в бюджет. А когда поднимется бюджетная база, тогда будут деньги на социальное государство и уровень жизни поднимется в разы. Это совершенно реальная задача в горизонте десяти лет.
Но пока у нас остается высокомонополизированный госкапитализм, когда более половины ВВП находится в госсекторе и подавляющая часть взрослого населения получает доходы из бюджета, преодолеть застойную бедность мы не сможем. И наше социальное государство будет на таком низком уровне обеспечения. Все богатства страны останутся сосредоточены в руках кучки людей. Такая система предельно неэффективна и несправедлива по отношению к обществу, но она сохраняется верхушкой ради ее собственных интересов. Люди же просто безропотно молчат, получая крохи с барского стола».
Дмитрий Гудков, политик:
«Я считаю, что вопрос о том, нужно ли строить в России разумное социальное государство, не должен стоять на повестке дня. Наш выбор находится в другой плоскости. У нас государственная экономика без всякой конкуренции, в которой нет никаких институтов — ни политических, ни экономических. Невозможно говорить о социальном государстве, пока в России не будет реального разделения властей, независимых судов и парламента, прямых выборы губернаторов и мэров, ограничения власти президента и распределение бюджетов в пользу регионов. Только тогда экономика будет развиваться, и государство сможет уделять внимание социальной составляющей.
Впрочем, я вообще не вижу смысла обсуждать модели прошлого века. Сейчас в мире идет конкуренция между прогрессом и архаикой. Прогресс — это развитые институты, свобода, конкуренция. Архаика — авторитаризм и диктатура. То есть то, чем болеет Россия. Так что разговоры, подходит ли нам социальный капитализм, напоминают извечную подготовку к уже прошедшей войне.
Возьмите пример Швеции. Там самый высокий уровень социальной защиты граждан при абсолютно либеральной экономике. Это вещи, которые друг другу совершенно не противоречат. Просто у нас слово „либеральный“ извращено до предела. Свободная экономика — путь к росту государственных доходов, увеличению количества предприятий и рабочих мест. Но чтобы ее построить, нужно раз и навсегда покончить с авторитаризмом и начать создавать нормальное свободное общество для граждан, а не для президентов и других несменяемых руководителей».
Андрей Нечаев, экономист:
«Когда речь идет о социально ориентированном государстве, всегда нужно задавать один принципиальный вопрос: „кто за все платит?“ Такая модель неизбежно предполагает повышенные бюджетные расходы и, следовательно, высокие налоги, являющиеся негативным фоном для бизнеса. Например, классическим социально ориентированным государством считается Швеция. Но когда в 70—80-е годы правительства социал-демократов многократно повышали налоги, то многие богатые шведы попросту стали менять налоговое резидентство. Таким образом страна попросту загнала себя в тупик. Всегда нужно искать некий компромисс. Ведь, на самом деле, крупному бизнесу уйти от налогов гораздо легче: на него работают тысячи консультантов, которые найдут пути, как это сделать, даже не выходя за рамки закона. Как правило, повышенная налоговая нагрузка падает на средний класс, и все зависит от того, насколько он готов ради социальной стабильности нести повышенное налоговое бремя.
Именно поэтому на политической арене большинства западных стран мы видим постоянные „качели“. Как правило, за власть борются две партии, одна из которых ориентирована на социальную экономику с элементами популизма. Но когда она приходит к власти, то через какое-то время бизнес начинает загибаться, экономический рост останавливается, возникают серьезные бюджетные проблемы и большая долговая нагрузка. В итоге страдать начинают все. Те, кто ориентирован на господдержку, перестают ее получать в прежних размерах, так как возможности бюджета сокращаются с учетом роста долгов. И тогда к власти приходят другие политические силы (как правило, либералы), которые начинают снижать налоговое бремя, а вместе с ним — и социальные обязательства. Страна возвращается к экономическому росту.
В России, конечно, картина совершенно другая, и у нас все зависит от того, какую концепцию выберет президент. С одной стороны, власть регулярно заявляет, что Россия — социально ориентированное государство. Но если мы проведем независимый соцопрос, то вряд ли значительная часть населения скажет, что чувствует себя социально защищенной. Так что все подобные разговоры — просто пропагандистский штамп, хотя формально этот тезис закреплен в Конституции.
У нас до сих пор существует советская система выдачи „натуральных“ льгот — например, ведомственные поликлиники, дома отдыха, жилье и т. д. Причем система ведомственного жизнеобеспечения в последнее время даже усилилась. А признак социального государства — это, с одной стороны, равенство всех с точки зрения государственной поддержки, а с другой — ее адресный характер. Помощь всегда должна быть направлена на реально нуждающихся. Та же история и с дифференцированным подоходным налогом. Можно до бесконечности повышать налоги — и в итоге перегнуть палку. Но ведь есть и вариант освободить от налогов наиболее бедную часть населения. Для этих людей экономия в несколько тысяч рублей будет крайне значимой и придаст дополнительную мотивацию.
На мой взгляд, большой запрос на социальную поддержку со стороны государства в нашем обществе — это, в первую очередь, родимое пятно советского образа жизни. Все социальные проблемы решало государство — не всегда, кстати, справедливо. Если сегодня у нас в стране очень сильная дифференциация по доходам, то тогда она была на уровне натуральных выдач: ведомственная медицина, дома отдыха, санатории, раздача жилья, продовольственные пайки, закрытые ателье и т.д. И на нас до сих пор влияют рудименты системы, в которой мы жили раньше. А теперь к этому добавляются и иллюзии относительно нее. Молодое поколение не жило при социализме советского типа. Но поскольку наша пропаганда не очень любит рассказывать правду о том периоде, у молодежи создаются представления, что это было общество всеобщей социальной справедливости и повышенной социальной защищенности».
Максим Горюнов, философ:
«Запрос россиян на помощь государства вполне логичен. У профессора Ричарда Пайпса, руководившего в свое время Центром изучения России при Гарвардском университете, есть остроумная теория на этот счет. Сравнивая Канаду и Россию, он обращает внимание на то, что 90% канадцев живут в самой южной части страны, на границе с США. Непригодный для жизни север — тайгу и тундру — считают своим домом около 10%. В основном, индейцы.
По мнению Пайпса, если бы россияне вели себя рационально, как канадцы, значительная часть территории РФ обезлюдела бы. Уже в Москве климат мало подходит для жизни. Чем дальше от столицы на север и восток, тем ниже температуры и меньше солнца. Большие города в таких условиях нерентабельны и возможны только при наличии поддержки со стороны государства. Средний российский город, оставшись без дотаций из Москвы, обречен. Россияне находятся в плену у государства и прекрасно понимают это.
Пайпс утверждает, что так было всегда. Уже в XII—XIII веке переселение на территории Владимиро-Суздальского княжеств было организовано князьями и зависело от их поддержки. Согласно этой теории, наше государство изначально формировалось как инструмент, который, с одной стороны, помогает выживать в экстремальных климатических условиях; с другой, активно способствует заселению территорий с экстремальным климатом. Проще говоря, если бы не государство, россияне никогда не выжили бы в условиях российской лесотундры. И если бы не государство, они бы никогда не оказались в лесотундре. Такой вот круговорот.
По мнению Пайпса, если канадское государство вдруг сойдет с ума и начнет строить дотационные многотысячные города рядом с вечной мерзлотой, канадцы быстро научатся вести себя как россияне, а премьер Трюдо, осознав масштаб своей власти над зависимыми, в считанные дни разучится прислушиваться к мнению граждан. Проблема в том, считает Пайпс, что в России практически невозможно выжить, не прибегая к помощи, предоставляемой государством. А значит, люди будут и дальше мириться с его странностями, опасаясь замерзнуть насмерть».
Татьяна Хрулева
Самые интересные статьи «Росбалта» читайте на нашем канале в Telegram.
Источник: